Широта крымская, долгота колымская… Владивосток — город на «краю земли»
Мечтать о Владивостоке мы начали более года назад, но суровая действительность в виде коронавирирусной инфекции и беспрерывные ограничения, связанные с ней же, скорректировали наши планы. И тем не менее в январе текущего года билеты Москва-Владивосток- Москва были куплены, и притом по вполне демократичному тарифу, правда, невозвратному, но рисковать, так рисковать! А вообще-то уверенность, что путешествие случится и все пройдет, как задумывалось, не покидала нас ни на минуту.
И вот наступило 3 сентября, и снова 3-е сентября … Утром самолет умчал нас в Москву, небольшая стыковка, и дальше мы держим путь на Владивосток! Путешествие началось! Вперед за новыми эмоциями и впечатлениями!
Чтобы добраться из Москвы до Владивостока, придется преодолеть 6,4 тысяч километров и перепрыгнуть через семь часовых поясов!
Около 8 часов в пути, с запада на восток самолет летит быстрее, тут оказывает влияние и попутный ветер, и еще ряд других факторов.
Опасения по поводу того, что длительный перелет — это утомительно, ни разу не оправдались. Как при взлете, так и при посадке перегрузки вообще не ощущалось, огромный Airbus A330 — это вам не «мелочь» типа всяких там Суперджетов…
Да и весь полет прошел быстро, 8 часов пролетели незаметно, кресла были вполне удобными, кормили очень даже неплохо, кроме полноценного обеда были перекусы в виде сока, чая, кофе, пирожка или печенья. А самое главное, что скрасило перелет и сделало его интересным — встроенный в впереди стоящее кресло монитор с возможностью постоянно видеть карту и данные о полёте, также при желании можно было посмотреть фильм или послушать музыку.
Вылетели мы из Москвы в 18–00 3-го сентября, а во Владивостоке были в 10 утра следующего дня. Разница между Москвой и Приморьем составляет 7 часов, и вот эти 7 часов добавляются ко времени полета. И скажу вам, разница во времени очень чувствуется, особенно, когда летишь с запада на восток. Первые три дня — практически у всех адаптация к местному часовому поясу. Потом немного пообвыклись, но все равно небольшой дискомфорт был.
Итак, в 10 утра мы прилетели во Владивосток в аэропорт Кневичи. Солнце, пахнущий морем воздух, свежий ветер, сопки — все это видится и ощущается сразу, как только выйдешь из здания аэропорта. А море можно увидеть уже, когда едешь в аэроэкспрессе из Кневичей. Кстати, аэроэкспресс — наиболее оптимальный вид транспорта, позволяющий доехать из аэропорта до железнодорожного вокзала менее чем за час, минуя пробки, и всего за 280 рублей.
С первых минут пребывания во Владивостоке чувствуется, что город необычный, не похожий на другие города, город из другого мира, российский, но с восточным колоритом — близость к Азии накладывает своеобразный отпечаток на жизнь в городе. Отдаленность Владивостока от большинства российских городов делает его загадочным, даже экзотическим, из-за больших расстояний многие считают его недосягаемым, хотя это несколько преувеличено. Конечно, есть места и более далекие, но Владивосток уж точно самый живописный и эффектный среди них.
Владивосток — самый приморский портовый город. Конечно, я не раз бывала в приморских городах, но этот город, овеянный духом романтики и путешествий, не похож на них. Этакий город-авантюрист, бродяга, готовый к приключениям и к бесконечным странствиям, вот почему-то видится он именно таким, наверное, атмосфера, царящая в городе, навевает подобные ассоциации.
Главная достопримечательность Владивостока — море. Моря в городе много! Море окружает город с трех сторон, море видно отовсюду! Воды так много, что дух захватывает от морского простора. Морем можно любоваться бесконечно! И оно всегда прекрасно — спокойное и бурное, самых разных цветов и оттенков!
Во Владивостоке все крутится вокруг моря — корабли, моряки, маяки, набережные. Море придает городу особое очарование. Без моря это был бы просто красивый город, а море — это то, что делает Владивосток таким, какой он есть — свободным, притягательным, динамичным!
А еще Владивосток — город, расположенный на сопках. Многочисленные сопки являются частью городского владивостокского пейзажа. Такое впечатление, что дома карабкаются по сопкам. И для того, чтобы пройти с одной улицы на другую, а порой и от одного дома к другому, расположенному на той же улице, придется подниматься на сопки или спускаться с них по лестницам, иной раз ну очень крутым. Относительно ровные пожалуй только набережные, да еще некоторые улицы в историческом центре, а чуть в сторону от Светланской или Фокина, и начинаются постоянные спуски, подъемы, тренировочка еще та. Особенно это непривычно для нас, жителей равнинных городов.
Владивосток — очень своеобразный город. И не только море и сопки делают его не похожим на другие города. Во Владивостоке еще столько всего удивительного, чего нет в других российских городах, и этих интереснейших достопримечательностей так много, что даже для общего ознакомления с ними нужно немало времени. И хоть мы и провели во Владивостоке 10 полных дней, все равно увидеть всё запланированное не удалось. Конечно, мы путешествовали еще и по Приморью, но и самому городу уделили немало времени, наматывая за день до 15 километров, и все равно, если бы судьба еще раз занесла в этот неповторимый город, нашлось бы еще много неувиденых ранее интересных мест, достойных посещения.
Перед поездкой мы много читали о городе, строили маршруты, планировали посещение самых разных достопримечательностей, однако, знакомясь с городом вживую, постоянно открывали для себя что-то новое, о чем раньше не знали и ничего подобного нигде не видели.
Вот, например, железнодорожный вокзал. О том, что это конечный пункт самой длинной магистрали — Транссибирской, что здесь заканчивается Транссиб и дальше поезда просто не идут, мы знали. И то, что Владивостокский вокзал явно напоминает Ярославский вокзал в Москве, мы тоже знали. И все равно вокзал удивил — настоящий музей архитектуры конца 19 — начала 20 века!
Широта крымская, долгота колымская
О том, что предшествовало этой исторической миссии, рассказал нам сам епископ Гурий.
Путь к небу из космоса
«Вы ведь сын священника, так что наверняка по стопам отца шли к вере» — такое предположение сделал как-то один мой собеседник.
И ошибся. У меня в жизни действовала совсем другая логика.
Отец действительно был священником, однако как раз через меня и мою маму привёл его к вере Господь. Так сложилось, что первым в нашей семье воцерковился я — ещё студентом Московского архитектурного института. Сразу после защиты дипломной работы крестился в московском храме Пророка Илии в Обыденском переулке — 2 апреля 1985 года.
Потом потянулась к вере мама. А отец крестился в 58 лет, через четыре года стал пономарём и дьяконом, а затем в течение 18 лет был иереем. Умер почти в 82 года, оставив о себе добрую память как о пастыре.
В прежней же жизни наша семья была, можно сказать, космической. Родился я в 1960 году в подмосковном Калининграде, теперь это город Королёв. И после школы вместе с родителями я трудился на космическом предприятии — недалеко от Центра управления полётами. А уже потом мы каждый своим путём пришли к вере.
Исповедь среди строительных лесов
После института я два года работал по специальности — архитектором. Но потом понял, что мой путь с Богом, и пошёл по духовной линии. Стал ходить в храм, читать духовные книги — и мне открылась другая жизнь. Эта дорога и привела меня в Троице-Сергиеву лавру, где в 1990 году я принял монашеский постриг.
Но и первое образование неожиданно пригодилось, когда в 1994 году меня включили в рабочую группу по проектированию и строительству храма Христа Спасителя. Наша группа проектировала нижний Преображенский храм и деревянный храм-часовню во имя Державной иконы Божией Матери.
Душеспасительное отделение клиники
Ещё один важный поворот в моей жизни случился в 2000 году, когда я стал настоятелем храма Великомученика и целителя Пантелеимона на территории Центральной клинической больницы №1 ОАО «РЖД». Это произошло по благословению Патриарха Алексия II, который некоторое время лечился здесь и освятил этот храм.
Служение оказалось необычным. У нас было множество ситуаций, когда человек приходил в храм во время тяжёлой болезни и обретал Бога.
Часто бывало, что человек просил молитвенной помощи. Его готовят к операции, берут анализы, а он в это же время молится, читает акафисты. И на последнем перед операцией снимке вдруг обнаруживается, что у него всё исцелено. Врачи спрашивают: «Что вы делали?!» А человек отвечает: «Да я просто в храм ходил».
Со временем уже многие врачи посылали больных помолиться, а потом и сами приходили к Богу, начинали исповедоваться, причащаться. А мы регулярно посещали больных, освящали все больничные корпуса. В ЦКБ было 13 или 14 различных медицинских кафедр, и, можно сказать, мы были своеобразным душеспасительным отделением больницы.
Здесь вам не равнина
Мне всегда было жалко покидать свои родные приходы: и деревянный храм на Краснобогатырской, где я начинал пономарём, и Троице-Сергиеву лавру, и приход храма Христа Спасителя, и Пантелеимоновский храм. Это словно режешь по живому. Но всё надо принимать как Божий дар.
Арсеньевская епархия — очень хорошее место на северо-востоке Приморского края, на самом краю земли русской. Наша епархия таёжная: в ней много сопок и гор, почти нет равнин, много труднодоступных, отдалённых от цивилизации мест. В епархии всего два относительно небольших города, а всё остальное — деревни и сёла. Здесь много солнца, иногда по 280 дней в году. Мы шутим, что у нас «широта крымская, долгота колымская».
И действительно Приморский край очень благодатный. Здесь много уникальных животных и реликтовых растений, здесь растут арбузы, дыни, виноград, лилии, лотосы, множество других цветов, а зимой морозы ниже 40 градусов.
После «красной зоны»
А вот с верой православной всё обстояло непросто. До революции люди приезжали сюда со всей России, но с середины XIX века они успели здесь пожить всего несколько десятков лет. Только успели здесь закрепиться, начали строить храмы, как всё оборвалось.
После революции все храмы на Дальнем Востоке были разрушены и здесь устроили «красную зону». Поэтому можно сказать, что сейчас мы здесь строим и проповедуем фактически с нуля. Сооружаются красивые каменные и деревянные храмы, часовни. Возводим уникальный духовно-просветительский центр, который станет настоящей жемчужиной Дальнего Востока. Помочь в этом нам может любой желающий, где бы он ни жил. Достаточно зайти на наш сайт arseniev-eparhia.ru и приобрести именной кирпичик.
На момент приезда в Приморский край у меня тут не было совершенно никого: ни друзей, ни даже знакомых. А сейчас уже много местных помощников, друзей, духовных чад. Можно сказать, что я пустил корни на Дальнем Востоке.
5 фактов о владыке Гурии
Широта Крымская, долгота Колымская.
Об особенностях местного климата известно очень хорошо. Люди, родившиеся во Владивостоке, адаптировались и воспринимают перипетии погоды спокойно. Но как было на заре освоения Владивостока? Такой ли был климат? А если такой, как жители приспосабливались к погоде, ведь все русское население было приезжим?
Хочу предложить интересные наблюдения местного климата из уст современника начала 1900-х годов.
Климат летом настолько сырой, что от сырости все покрывается плесенью, деревянные части домов разбухают, табак делается мокрым и т. д.
Татьяна Зиновьевна Позняк, старший научный сотрудник ДВО РАН, на основе широкого круга источников составила интересные наблюдения климата города 19-го, начала 20-го века и отношение местных жителей к этому вопросу:
«Главное, на что неизменно обращали внимание путешественники, публицисты, медики и чиновники, жившие в городе, – это неблагоприятный климат Владивостока, являвшийся причиной лёгочных и суставных заболеваний, нервных расстройств.
В отчёте Владивостокского городового врача коллежского асессора Новикова от 9 апреля 1881 г. военному губернатору Владивостока написано: «Находясь почти на одной широте с Римом и Венецией, он имеет среднюю годовую температуру одинаковую со Стокгольмом и Петербургом. Одну половину года с мая по октябрь климат Владивостока совершенно морской с частыми густыми туманами, другую половину года, вследствие почти не прерывно дующих сухих, холодных Северо-Восточных ветров, он имеет климат сухой вполне континентальный.
… Зиму имеет холодную, бесснежную; зимой дуют почти постоянно… ветра, значительной силы, сухие и холодные, поднимающие по улицам сильную пыль. Эти ветра составляют одно из наиболее неблагоприятных климатических условий Владивостока, порождая очень значительное число заболеваний воспалением дыхательных органов».
Повторяющиеся из года в год слова из отчётов врачей и губернаторов, видимо, имели достаточные основания. Особенности местного климата поражали приезжих.
М.Г. Гребенщиков, посетивший Владивосток в середине 1880-х годов, прибыл на пароходе Добровольного флота в конце апреля и констатировал, что весна в городе ещё не начиналась, весь май он проходил в ватном пальто и вплоть до 10 июня «в комнате почти ежедневно топилась печка», стоило пойти дождю температура воздуха среди лета опускалась до 10 градусов.
«Но что было поистине убийственно – это туманы. От них нельзя было спастись даже в комнатах. Ножницы, ножи и другие стальные вещи покрывались страшной ржавчиной, … шведская куртка поросла грибками, а фрак и мундир покрылись зелёными пятнами; даже сафьянные корешки книг покрылись плесенью.
… Сырость и туманы Лондона, насколько я с ними знаком по описанию, ничто в сравнении с сыростью и туманами полуострова Амурского…». Только в конце июля наступало лето, и начиналась «тропическая жара» с неимоверной духотой. «Настоящей зимы» во Владивостоке не было, редко выпадавший снег сдувался с улиц сильными ветрами, морозы сменялись оттепелями, когда вдруг мог пойти дождь».
«Нигде так часто не сходят с ума, как во Владивостоке, и доктора объясняют это не одним господством пьянства, которое разве немного сильнее общерусского, но и климатическими условиями, располагающими к психическим заболеваниям».
Гребенщиков воспроизводит один из мифов, составляющих образ Владивостока – пьянство и климат вели к более частным «умопомешательствам» во Владивостоке, чем в Европейской части России.
Этот миф, видимо, был так распространён в сознании местных жителей, что губернатор Владивостока сделал специальный запрос на этот предмет городовому врачу, который в ответ написал, что сколько-нибудь точной и полной статистической базы для проведения такого сравнительного исследования нет, поскольку такая статистика не собирается в империи. Далее он написал: «… нельзя вместе с тем «отрицать, что пьянство, умопомешательство и самоубийство распространены в здешнем крае в довольно большом числе… но я не могу приписать им особые местные условия проявления…», обосновал свой вывод тем, что во Владивостоке нет местного населения, «а прибывающие сюда на временную стационарную жизнь и службу представляют общество Европейской России со всеми его слабостями; … Не видал я, чтобы приехавший сюда человек трезвого поведения здесь превратился в пьяницу, но все мне известные случаи запоя принадлежат людям, которые уже в Европейской России были подвержены пьянству».
Из приведенных выше воспоминании можно сделать вывод, что за полтора века погода во Владивостоке не претерпела каких-либо глобальных изменении, вот только алкоголизма, на этой почве, стало меньше)
Использованы источники: В.Крестовский «Воспоминания о посещении Владивостока»; Позняк Т.З «Образ Владивостока в представлении современников во второй половине XIX – начале XX в.»; Н.Матвеев «Очерк о климате Владивостока».
Автор Красов Вадим
Оригинал взят у 
noel_17 в И о погоде.
Широта – крымская, долгота – колымская
Продолжаем рассказ о круизе по Амуру, организованном хабаровской компанией «Вояж» (RATA-newsот 24 и 30 августа 2005).
Комсомольск-на-Амуре – первая остановка по маршруту круиза. Этот город – сам по себе достопримечательность. Во-первых, потому, что его строительство всегда считалось одним их героических эпизодов в истории страны. Во-вторых, он был закрыт для посещения иностранцами вплоть до 1993 года.
Экскурсия по Комсомольску-на-Амуре стала для нас настоящим откровением. Оказывается, героизм комсомольцев, прибывших сюда в мае 1932 года, был не только и не столько в том, что они добровольно отправились в дикие места на окраине России, чтобы строить новый город. Истинный героизм людям пришлось проявлять, потому что они фактически были брошены страной на выживание. На 3 тысячи человек было, например, всего 18 одеял, строители замерзали. Не были завезены в достаточном количестве продукты, люди голодали, страдали от цинги. Да и строили город, оказывается, не столько комсомольцы-добровольцы, сколько политические заключенные Амурлага, к которым позже присоединились военнопленные.
Но город все же был построен и живет, сегодня о нем говорят: широта – крымская, долгота – колымская. В свое время он даже стал центром тяжелой промышленности: его заводы и фабрики снабжали техникой всю страну во время Великой Отечественной войны. По этой причине город был закрыт для посещения иностранными туристами вплоть до 1993 года. Сегодня в Комсомольском-на-Амуре авиационном производственном объединении (КНААПО) им. Гагарина работает музей, рассказывающий об истории этого предприятия и города. Там, например, хранится подлинное переходное знамя ЛПК стройки 126 – времен начала строительства города. Мы заинтересовались буквами ЛПК – неужели какой-нибудь лечебно-производственный комбинат? Экскурсовод Любовь Петрова призналась, что и для музея это загадка, но они предполагают, что скорее это расшифровывается как Ленинский партийный комитет.
Имя Юрия Гагарина предприятие с громоздкой аббревиатурой КНААПО носит не случайно: космонавт побывал в Комсомольске-на-Амуре в 1967 году. А в июне 1982 года в городе открыли памятник Гагарину работы скульптора Мурадяна. Показывая, эту достопримечательность, экскурсовод Ирина попросила нас внимательно осмотреть памятник, а потом задать возникшие вопросы. Вопросы действительно возникают: что за кирпич держит Гагарин в левой руке и что за толстый широкий ремень лежит у него на правом колене? Кирпич оказался планшетом с космическими картами. А ремень символизирует космическую орбиту, но это неофициально, экскурсоводы сами придумали. А на самом деле, создавая памятник, мастер, видимо, слегка просчитался, и ему пришлось бросить «ремень» на колено герою, чтобы уравновесить скульптуру.
В центре Комосомольска-на Амуре – довольно симпатичный город, чем-то напоминающий Ленинград. «Понятно чем – поясняет экскурсовод. – Здесь очень широкие улицы, практически проспекты, поскольку строился город и многие дома по ленинградским проектам».
Широта крымская, долгота колымская
Приморье братается с Крымом
Может быть, дело в крымской широте, на которой расположен Владивосток. Или в том, что в Приморском крае, который с дореволюционных времен активно заселяли украинцы, есть поселки Крым и Ливадия. Так или иначе, дальневосточная окраина России приняла события на Украине ближе некуда к сердцу.
Сначала во Владивостоке один за другим проходили митинги в поддержку жителей Крыма, причем за право стать организаторами этих митингов ожесточенно соперничали местная власть и оппозиция.
Теперь дело пошло дальше. В эфире ГТРК «Владивосток» губернатор Приморья Владимир Миклушевский заявил о том, что Приморье и Крым должны стать регионами-побратимами: «Мы – приморские регионы, и я считаю, это будет правильно». Ранее Миклушевский, не побоявшись долгих и дорогих перелетов, пообещал отправлять на отдых в санатории Крыма сотрудников бюджетных учреждений края и рекламировать в Приморье крымские курорты, изрядно подзабытые с советских времен. Сегодня приморцы чаще ездят в Таиланд или Вьетнам, а патриоты и бессребреники купаются непосредственно в Японском море, омывающем приморские берега. Кстати, и в самом Приморье, в том числе в окрестностях Владивостока, раньше было немало санаториев и грязелечебниц, многие из которых сейчас брошены или перепрофилированы коммерсантами. Казалось бы, рациональнее направить усилия на возрождение местной инфраструктуры, но, видимо, поддержка Крыма в данный политический момент оказалась для приморского губернатора важнее, чем развитие имеющихся рекреационных ресурсов (ради справедливости заметим, что в Хасанском районе Приморья сейчас планируется создать целый «туристический кластер»).
Между тем вышеупомянутый приморский Крым – поселок, находящийся на территории закрытого военно-морского города Фокино в южной части Приморья – привлекает куда меньше внимания местных властей. Сегодня этот поселок фактически заброшен. После вывода воинских частей в Крыму не осталось ни работы, ни социальной инфраструктуры – лишь считанное число «крымчан», живущих как придется; большая часть домов давно пустует. Дальневосточный Крым – наглядное и, главное, политически очень уместное свидетельство того, во что превращаются вполне живые территории, когда их покидает российская армия.
