Начало

Первый класс

Дядя Аркаша

Музыка

Вторая школа

Шурик

2. Мурманск и область (1974).

3. Агитперелёт (1977).

Киргизия

Тянь-Шань

Прилетели в город Фрунзе ночью, полусонные заселились в гостиницу. Утром вышел на балкон. Продрал глаза и вижу высоко над землёй по всему периметру вдалеке странные облака. Это оказался стенообразный Тянь-Шань с ледяными равновысокими вершинами. Таких сумасшедших гор я ещё не видывал. Ну, Крым. Ну, Кавказ. Красивейшие горы, изрезанные ветром. Иногда лежит снег, а иногда и нет. Эльбруса, правда, не видел. А тут высоченные стены из снега при 40-ко градусной жаре. Никаких пиков. Всё ровное и огромное. Вспомнил, что в середине поездки нам придётся перебираться через эту хрень на рейсовом автобусе на ту сторону, в Ферганскую долину. Якобы есть перевал, свыше 3 тысяч метров. С балкона я его не разглядел и решил не зацикливаться. Попили кумыса в гостиничном буфете. Каждый смог сделать по одному глотку, не больше – страшная дрянь. Не знали мы тогда, что настоящий кумыс пьют сразу после дойки кобылы. Но мы ещё попьём такой. Ой, попьём!

Иссык-Куль

Кстати сказать, что когда мы с великими приключениями перебрались в затяньшаньскую часть Киргизии с местной столицей городом Ош, киргизов и там практически не было, но и интернационала не наблюдалось, а наблюдались высокие, статные узбеки. Именно такой двухметровый узбек управлял местным рейсовым «пазиком», перевозившим нас через знаменитый перевал Ала Бел (свыше 3 тыс. м) из Фрунзе в Каракуль. Несоразмерный «пазику» узбек, как видно, много чего испытал и это нас спасло.

Перевал Ала Бел

Предполагаю, мы хорошо затарились «сухеньким», а иначе трудно объяснить нашу недогадливость и спокойное отношение к тому, что начало происходить на перевале. Так вот, из автобуса исчезли все пассажиры, кроме нас, а к водителю подсел какой-то русский шустрый парень с озабоченным лицом. Прибыть в Каракуль мы должны были в 17-00, засветло, и сразу дать концерт в честь строителей Токтогульской ГЭС. Это была стройка века, в таких высокогорных условиях никто никогда ничего подобного не строил. По созданному серпантину наверх многокилометровой колонной поднимались белазы и сбрасывали что-то жидко-серое в бездонное ущелье, где, должно быть, струилась речка. С дороги они казались выстроившимися в цепь учёными клопами, ползущими по очереди пить кровь великана из восточной сказки. Но это мы увидели дня через два. А пока мы познали, что такое непроглядная горная ночь. Фары автобуса добивали не далеко, казалось, только для того, чтобы мы видели, как поперёк дороги ежеминутно пробегают скорпионы с кольцеобразно задранными ядовитыми хвостами. Ночь и скорпионы стали приводить нас в чувство. Оказалось, что на перевале у автобуса начали барахлить, а потом и вовсе отказали тормоза. И мы спускаемся на ручнике! Страха не было, потому что он был незачем. Страх вспыхнул только раз, когда водитель, осознавший приближение долгожданной и выстраданной цели, расслабился и отпустил ручник, а на встречу нам из-за поворота вылетел огромный токтогульский белаз… Где-то в 23-00 мы прибыли в Каракуль. На автостанции нас ждали бледные комсомольцы с поникшими цветами.

Каракуль

Мы подошли к изящной двухэтажной гостинице, напоминавшей посольство США в Дели архитектора Стоуна. При входе стильно одетая горничная пыталась сбить веником с притолоки затаившегося скорпиона. В сезон кульминационной киргизской жары гостиница была пуста. А в другое время она, по рассказам, была забита иностранными корреспондентами, ведущими репортажи о строительстве необыкновенной ГЭС. Как оказалось, гостиница и сейчас всё-таки не была совсем пустой, в ней проживал одинокий московский доктор, лечивший приезжающих на строительство рабочих, шоферов и специалистов от любых болезней.

«Всадник» в этой детской игре хлебает воды, обычно, меньше «коня», и Вова заболел. Первым об этом догадался, конечно, доктор. Но и он успел полюбить Башмака за простоту, доброту и силу. И, ничего не говоря, выдал Вове три пачки дефицитнейших индийских лекарств, так что к прибытию в Ош больной был практически здоров, и никто из нас от него не заразился.

Город Ош и окрестности запомнились:

1. «Столовой национальных блюд», которую с натягом можно назвать столовой, да и то только потому, что в ней было самообслуживание. Откуда они взяли такого повара? Ни в мексиканских ресторанах США, ни в аргентинских ресторанах Германии, ни даже в московском «Узбекистане» я не то, чтобы не вкушал, я и не нюхивал подобных кулинарных шедевров. Ну, ладно, местным лагману и шурпе ещё можно подобрать аналоги в московско-уйгурской кухне или в творениях Новикова. Но в ошской столовой было такое блюдо – МАМПАР. Стоил мампар довольно дорого – 56 коп. Это была идеальная смесь баранины, узбекской лапши, разнообразных овощей, специй и подливы – первое и второе блюда в одной огромной тарелке – несбывшаяся мечта восточных славян и венгров. Радость от ежедневного вкушения мампара была бы беспредельной, если бы не одно но. Мой напарник, Александр Сидоренков (Шурик) был родом с Северного Кавказа и его мужественное лицо с чёрными усами, со следами перенесённой оспы и карими глазами слишком отдавало местным колоритом… На раздаче стояли умнейшие тётки и выдавали русским и другим «белым» мампар одной степени остроты, а местным – совсем другой. Как так получалось, что изо дня в день, при усаживании за столик, мы путали тарелки, и Шурик бросался доперчивать и досаливать «мой мампар», а я после каждой ложки открывал рот и, обливаясь слезами, говорил: « Вот это да…». Только перед самым отлётом в Москву, забежав в столовую, мы в спешке нарушили привычный порядок движений и я, ещё ничего толком не поняв, не поднимая головы, смолотил, предназначенный именно мне мампар, а Шурик ни разу не прикоснулся к солонке и перечнице. Только в самолёте во время долгого 8-ми часового перелёта мы с Шуриком, восстановив ряд важных деталей, нахмурившись, начали и задумчиво закончили расследование по делу об «Ошской столовой национальных блюд». Минуту помолчали, глядя друг другу в глаза…потом заулыбались, потом захихикали, а потом уже ржали до самой посадки.

Ночью – девушка! Утром – кумыс!

Так проводит время кыргыз!

В куньей шапке на голове

Скачет по утренней траве! —

3. Альпинистский лагерь, в котором нас поселили находчивые ошские комсомольцы. Лагерь был пуст. Все экспедиции ушли на покорение тяньшаньских вершин. Но я увидел возвращение одной из них. Они шли поодиночке, на довольно далеком расстоянии друг от друга, смертельно уставшие и опустошённые. Подходили к нарам и падали на них, не раздеваясь. Лица у них стали однообразными, трудно было различить кто перед тобой – мужчина или женщина. Лица были тёмными и облезлыми. Но каждая из щёк по-разному. Одна от лёгкого обморожения (соприкосновение с ледником), а другая обгорелая от беспощадного солнца. Прошли сутки, но никто из них не просыпался. Мы начали собираться в полёт. Загадочное существо – человек. Это особенно понимаешь, когда путешествуешь. Как Господь с нами управляется, одному Ему известно. Ой, как тоже захотелось домой – к маме, папе и бабушке! Прощай, Киргизия! Я люблю тебя.

Мурманск и область

Рассказ рыбака

Конец процесса мы с Шуриком Сидоренковым наблюдали в центральном ресторане города в день нашего отъезда. Копили 5 дней деньги, чтобы повторить наш ошский опыт. Но, как говориться, в одну воду… Никто не обращал на нас внимания. Все были заняты рыбаками.

Кировск

Незаметно миновав город, «Икарус» въехал на территорию горнолыжного комплекса. В молодости настроение меняется быстро. Услужливый, улыбчивый персонал базы, удобные гостиничные номера и хорошая погода заставили меня усомниться в правдивости исповеди мурманского рыбачка. Действительно, а зачем Системе понадобилось вкладывать такие огромные деньги в строительство такого большого комплекса с тремя трамплинами мирового уровня, катком, бассейном и многочисленными горнолыжными трассами и подъёмниками.

Играли на большом козырьке над парадным входом в строящееся здание. В обеденный перерыв. Аудитория на пустыре собралась внушительная. Играли мы всё те же раннештофофские миниатюры о студенческой жизни, сочинённые Бычковым со товарищи ещё в 60-е. Какая-то таинственная сила была скрыта в этих незатейливых текстах. Мы все знали их наизусть. Знали не по необходимости взаимозаменяемости, а по любви.

Аудитория была в восторге. Аплодировать они были готовы до конца рабочего дня, но когда уже в пятый раз прозвенел какой-то специальнопротивный зуммер, стали медленно расходиться по рабочим местам. Иногда, среди расходящихся, возникала спонтанная ржачка и это было особенно приятно.

Уходя с пустыря, мы попали в зону какого-то недостроя и маненько заплутали. Из-за бетонной стены вышел и направился к нам мальчик лет 12-ти с загипсованной голенью правой ноги, мальчик шёл медленно и торжественно припадал на больную ногу. Вот кто покажет нам дорогу. Но не тут то было. Мальчик подошёл к двухметровому, бородатому и волосатому Вове Берникову поднял камень и сказал севшим голосом: «Дай полтинник или рубль». Из-за других плит стала появляться другая мелюзга (одному из них было лет пять) тоже с камнями. Мы охренели и остолбенели. Эх, жаль, что с нами не было другого Вовы – санитара околообщажной психбольницы Башмака. Он со своей деревенской хваткой быстро бы уладил конфликт и достиг согласия сторон, а нам пришлось позорно и поспешно ретироваться. Хромой мальчик всё-таки бросил камень и слегка рассёк Берникову голову.

Хорошо, что на территории горнолыжного комплекса в 1971 году открылась третья специализированная детско-юношеская спортивная горнолыжная школа олимпийского резерва (ДЮСШОР). Думаю, что многим из местных «генералов песчаных карьеров» захотелось стать олимпийскими чемпионами. Этот титул советские горнолыжники так не завоевали, но в 1981 году спортивный мир вздрогнул от поразительных успехов «русской четвёрки». Одним из четырёх был выходец из Мончегорска (Мурманская обл.) Валерий Цыганов, выигравший скоростной спуск в Аспене и первым из советских спортсменов ставший победителем этапа Кубка мира. Не знаю, учился ли Валерий в ДЮСШОР, но о том, как часто он тренировался на склонах горы Айкуайвенчорр, у подножья которой расположен Кировск, можно судить по сообщениям центральных газет того времени.

Но хватит о «спорте высоких достижений». В школе работали и, надеюсь, работают мудрые, опытные тренеры способные воспитать из местных хулиганов, если не чемпионов, то (что гораздо более важно) просто достойных сограждан.

Заждавшийся нас «Икарус», удвоив скорость, полетел в гору.

Кандалакша

Хорошо всё-таки проживать в Империи, в качестве представителя титульной нации. Нет, не из желания гумозить всех остальных и навязывать другим народам свою веру, уставы и уклады. А из-за возможности разговаривать в любом Её уголке на своём языке и находить взаимопонимание. Из-за возможности украсить свою жизнь жемчужинами мудрости, изобретениями и словами якутов, татар, узбеков, карелов, угров или финнов. Ни угров, ни финнов в Кандалакше я не видел. Но угро-финский дух был разлит по всему городу. Он выражался в замедленности движений и речи жителей, в их нелицемерной услужливости, в почтении к старшим, в красоте фасадов домов, изящном убранстве садов и скверов. Жаль, что мы пробыли в этом городе совсем недолго – нашего концерта ждали пограничники одной из застав на советско-финской границе. Однако, дорога, пролегающая через приграничный, девственный лес и сам этот лес являли собой чудесное продолжение местной северной сказки. Видели ли Вы когда-нибудь тридцати-сорокасантиметровые белые или подосиновики, растущие везде, куда мог проникнуть очумелый взгляд приезжего человека? Конечно, всё было легко деромантизировать – ведь это была приграничная полоса, где не то чтобы раздавленный гриб, а всякая поломанная веточка сигнализировали о возможном присутствии врага. Но сказка была настоящей…

Среди встречавших нас пограничников оказалось много москвичей и ленинградцев, которых трудно было поразить нашей программой. Они сами подготовили для нас встречный развлекательный вечер. Сначала была официальная часть в виде доклада начальника заставы о мировой и местной политической обстановке. На таких докладах уши как бы сами собой затыкаются, но мне запомнился один забавный факт, призванный свидетельствовать о нарастании идеологической борьбы – вот уже в течение года финские лесорубы, работающие на том конце пограничной речки, нераскрытым до сих пор способом, ежемесячно подбрасывали на нашу сторону одну-две пачки свежих номеров американских журналов «Playboy» и «Penthouse». Сейчас подозрительная нераскрываемость преступлений хитроумных лесорубов говорит лишь о том, что офицеры и рядовые заставы жаждали перемен точно так же как вся остальная наивная страна. В результате мы получили то, что получили.

Правду сказать – нарушитель был один, и собака тоже одна. Собака была подготовлена к шоу, а вот нарушитель… Нарушитель, как Вы сами понимаете, нет. Им вызвался быть – Владимир Макаров. На него тут же надели защитную телогрейку с рукавами и подолом до пят и высокие сапоги. Пользуясь случаем, скажу, что Володя, пришедший в театр чуть позже нас с Шуриком, составил долгожданную конкуренцию незаменимому Александру Соколову. То, что Макаров блестящий актёр мы уже понимали, но что ТАКОЙ…узнали только на заставе. «Нарушителю» было предложено в течение 15-ти минут убежать подальше от заставы, после чего, по его следам была выпущена самая чуткая и злая местная овчарка. Что сделал гениальный Вова. Поняв, что семеня в выданном балахоне, как в мешке, далеко не убежишь, он дважды пересёк футбольное поле, по которому совсем недавно носилась кодла потных мужиков, потоптался в коровьей лепёшке, попавшейся по пути, и не спеша скрылся в ближайшем перелеске. Из вольера выпустили овчарку, дали понюхать оставленною «шпионом» рубашку, и местный рекс бросился в погоню. Через минуту, как на стену, он нарвался на футбольное поле. Обежав вокруг поля дважды, собака легла и стала жалобно поглядывать на зрителей. Один из пограничников подбежал к ней и стал что-то торопливо объяснять, после чего пёс, потеряв всякое настроение, поплёлся в сторону диаметрально-противоположную вовиному перелеску. Иногда собака возвращалась понюхать коровье дерьмо и снова безнадёжно брела неизвестно куда. Всем стало неудобно и грустно. Актёр Владимир Макаров, почувствовав затянувшуюся паузу, вышел из леса и стал размахивать рукавами. Каких глупостей не наделаешь в минуты славы! Овчарка резко развернулась, понеслась со скоростью гепарда, нокаутирующим ударом сбила героя с ног и стала драть его так, что мало не покажется. Вся её грусть обратилась в зверскую злость. Сам начальник заставы бежал впереди группы спасателей. Вова был жив, но ещё долго сходили с его рук и ног синяки от продавивших защиту клыков обозлённого пса.

Вечерело. В автобус садились опять какие-то грустные и, только увидев сверкающие в закатных лучах шляпы огромных красивых грибов, немного повеселели. Это была последняя агитбригада ШТО. Главный спонсор поездок – московский комсомол стал экономить деньги. Интересно, на что?

Агитперелёт-77

Воспоминания Таратулова лапидарны:

«Лето 1977 года. Мы готовим музыкально-литературную композицию, посвящённую 60-летию революции, для участия в слёте агитбригад в г. Гагарин. Внезапно мы получаем предложение поучаствовать в агитперелёте по местам дислокации ССО, который организовал ЦК ВЛКСМ. И, что самое интересное, программа, подготовленная нами накануне, как нельзя лучше удовлетворяла требованиям организаторов. Для большего эффекта мы привлекли к участию в поэтической части композиции Сергея Попова и Шуру Сидоренкова из ШТО. После показа программы организаторам перелёта, наша судьба решилась в течение десяти минут.

Коротко о перелёте:

31 июля. Вылет из Москвы. Концерт в Ленинграде перед ИнтерССО.

1 августа. Горький. Концерт в авиаотряде.

2 августа. Ульяновск. Концерт в ССО из Грузии.

3 августа. Магнитогорск. Концерт для ССО и на комбинате.

4 августа. Петропавловск (Казахстанский). Выступление в совхозном ДК.

5 августа. Переезд в Тимирязевский р-н Казахстана («да, здесь недалеко, всего 350 км. на автобусе». Выступление в ССО Ставропольского мединститута, концерт для механизаторов, ещё одно выступление в ДК совхоза «Докучаевский».

6 августа. Кустанай. Выступление на городской площади. Концерт в ДК для Харьковского ССО, выступление для актива местного штаба ССО (ночью на пруду у костра).

8 августа. Волгоград. Концерт для женского ССО из Новосибирска. Там же –

поездка на базу отдыха местного штаба ССО на Дону и обед, меню

которого состояло из чёрной икры (очень много) и чёрного хлеба (чуть поменьше, чем икры). Возвращение в Москву.

Добавлю от себя, что в первом отделении основная нагрузка падала на хористов, а во втором – на нас с Шуриком.

к п. 3 августа. Магнитогорск. За обедом нас приветствовал Генеральный директор ММК. Много шутил и перед подачей вторых блюд многозначительно прищурился. Действительно, перед каждым из нас поставили на кузнецовской тарелке большой гербариевый плоский золотистый четырёхлепестковый цветок. Это были цыплята Табака, приготовленные на маленьком прокатном стане, созданном на комбинате специально для кулинарных целей. Когда мы заурчали, радости гостеприимного директора не было предела.

к п. 5 августа. Очень некстати сработала домашняя заготовка руководителей перелёта – не отрываться от народа и поработать с медиками из Ставрополя на стройплощадке. Крайними оказались мы с Шуриком. Два часа носили в носилках раствор от места разгрузки до стройки и не желали отставать от ставропольцев. Как гром, ударило сообщение, что по просьбе трудящихся, нам придётся по возвращении в Петопавловск уже практически ночью снова выступать в ДК совхоза «Докучаевский». Возможно, от перегрузок, Сидоренков и я начали во время второго отделения нести отсебятину. Но что-то лишнее мы, видать, точно сказанули. В сентябре меня вызвала в кабинет Татьяна Евгеньевна Петрова – председатель месткома МИФИ. Смотрела не по-доброму. Но и я был уже стреляный воробей. Ну, что вы сейчас со мной сделаете? Я ведь полтора года как не студент. Выгоните с работы, но зав. моей кафедры, академик Л.И. Сумароков очень любит мои стихи и не даст в обиду. «На, прочти» – сказала Петрова. Это был донос из того самого Петропавловска, где мы умирая выступали в ДК ночью. Там говорилась, что в своих миниатюрах мы клевещем на движение ССО и, вообще, несём со сцены антисоветчину. Тут уж я разозлился и, видя это, Татьяна Евгеньевна заулыбалась – «На, вот ещё». Это была грамота ЦК ВЛКСМ и копия приказа о награждении меня денежной премией в размере 100 руб. Сколько ж вынесла Т.Е. с нами самодеятелями – и с рок-группами и с ШТО и с ВТО. И всё время нас выручала.

А хор МИФИ получил в 1977 году премию Ленинского комсомола, может, и мы с Шуриком этому поспособствовали…

Источник

Вам также может понравиться

Школа референтов синергия что это

035

Персональный ассистент Обучение и трудоустройство секретарей-референтов

Школа ремонта в леруа мерлен что это

045

Мастер классы в Леруа Мерлен — Школа Ремонта Мастер

Школа рейки что это такое

040

Рейки – что это такое, символы и их значение В мире

Школа раевского что это такое

032

Дмитрий Раевский Дмитрий Раевский На моём опыте почти